…Волны поднимались одна выше другой на фоне затянутого тучами неба. Темно-бирюзовое море казалось еще тяжелее от запаха соли, висевшего в воздухе. Я стояла в резиновых сапогах на мокром деревянном причале, толстовка под дождевиком почти не грела: с неба падал дождь – будто бы и без него воды вокруг было мало. Позади меня – стеклянная будка, укрепленная металлом и бетоном, следом длинной гусеницей тянулся деревянный барак, к стенам которого были намертво прибиты спасательные круги – странная и нелепая деталь, не имеющая в своей основе ничего жизнеутверждающего. Причал пустовал – на часах было от силы часов семь утра. Утром море было чистым.

— Ханна, неси сюда ведра, живее!
Я вздрогнула, затем засуетилась и взяла два тяжелых ведра, наполненных содержимым, о котором лучше ничего не знать. Поясница ныла, боль в руках никак не унималась после вчерашней работы. Здоровяк в прорезиненном комбинезоне, зеленой куртке и неоново-оранжевой каске с легкостью выхватил ведра у меня из рук и отправил за новой партией. Мне ничего не оставалось, кроме как повиноваться: спорить с Гансом бесполезно. Ганс всегда говорил стальным, не терпящим возражений голосом, который как нельзя лучше подходил к его пугающей внешности и огромному росту. А еще Ганс был моим отцом, правда от работы это никак не спасало, скорее наоборот.

— живее, живее! Поторапливайся! — в очередной раз проревел Ганс у меня над ухом. Я почти дошла, когда вынырнувшие из-за поворота близнецы кинули что-то мне под ноги. Не удержав равновесие, я рухнула и заскользила по мокрому пирсу дальше вниз. Секунда – и ледяная соленая вода заполнила легкие. Все тело свело, я с трудом держала глаза открытыми и даже не пыталась выплыть на поверхность. Последнее, что я увидела перед тем, как потерять сознание – пурпурно-розовый свет. Свет в конце тоннеля из морской воды.

— очнулась, смотрите!
Я потянула носом воздух. Горячий шоколад. Вокруг было тепло, сухо и мягко – значит, я в своей постели. Судя по голосам и шуму – не одна. Я открыла глаза и не без удовольствия посмотрела в лицо полной улыбающейся женщине.
— мам…
— лежи, не вставай.
— какого черта? Работа стоит, эта сучка запорола мне весь вчерашний урожай, а сейчас уже вечер, охота на носу: что мне прикажешь без нее делать? — взревел Ганс, потрясая кулаком перед моим носом.
— Ганс, она же твоя дочь… — робко пробормотала мать, скорее для проформы, чем с целью поставить отца на место.
— Я… Я в порядке, мам. К вечерней ловле точно буду в норме, – прохрипела я и закашлялась. Мать коснулась моего лба и обеспокоенно обернулась на отца, но того уже и след простыл.

На охоту я не вышла ни этим вечером, ни следующим. Перед ловлей ко мне зашел Ганс и проворчал, что сегодня никуда мне идти не следует. Я провалялась в постели два дня подряд с температурой и двумя багровыми синяками на лице. Несмотря на перспективу вкалывать как проклятая всю следующую неделю, я радовалась этой короткой передышке. Мама приносила мне еду в постель, и я с энтузиазмом запихивала в себя супы и выпечку, несмотря на отсутствие аппетита. Видеть улыбку на мамином лице было приятно. Улыбалась она редко.

Отдыхая от работы физически, мыслями я все равно оставалась на китобойне. Огромные розовые киты, пурпурные осьминоги и прочие чудища из другого измерения населяли океан, посреди которого крошечным островком стояла наша фабрика. Ближайшие соседи находились в нескольких милях к берегу, здесь же жила лишь наша семья: Ганс, мама, я, мой старший брат Джозеф, близнецы и Жиль – паренек, которого отец подобрал во время кораблекрушения. Утром работы на китобойне было мало. В основном мы сортировали урожай, отправляли его на берег и чистили снасти. Куда больше напрягаться приходилось вечером. Существа выплывали на поверхность, Ганс с Йозефом и Жилем на них охотились, близнецы помогали оттаскивать туши на фабрику, а я… Я была Ловцом. Каждый вечер я выходила на пирс и звала существ к берегу, чтобы отец с братьями могли их убить. «Ничего трудного!» – скажете вы и отчасти будете правы. Вся соль в том, что, призывая, я связывалась с ними мысленно. Видела страх в их глазах. И чувствовала их боль. Их хриплые, глухие крики снились мне ночам.

Вечер, когда я наконец-то вышла на ловлю, выдался на редкость туманным. Сквозь густые клубы практически ничего не было видно. Ганс был рад меня видеть, хоть и старался этого не показывать. Я заняла свое место на пирсе и принялась за дело. Первыми появились осьминоги, за ними – киты. Один за другим прозвучали несколько выстрелов, послышался плеск – близнецы закинули сеть. Несколько вспышек боли прошли для меня почти незаметно, но затем… Что-то изменилось. Я слышала голоса существ и видела их в океане и в то же время видела себя, стоящую на пирсе. От неожиданности, я потеряла связь и рухнула на мокрые доски. Под ругань Ганса я поднялась и восстановила контакт. Над водой мелькнуло что-то пурпурное. Еще. И еще. Щупальца. Гигантские щупальца тянулись к нам из воды. Тянулись ко мне. Не в силах пошевелиться от страха, я стояла и завороженно смотрела то своими глазами на чудище, то глазами чудища – на себя. Море… море начинало закипать. Сквозь толщу воды и клубы пены я видела озаренное молниями и светом небо. Я чувствовала, что сжимаю поручи так, что костяшки пальцев побелели, и в то же время чувствовала, как просторно и свободно моим щупальцам в мягкой соленой воде. Близнецы бросили сеть и укрылись с Йозефом в стеклянной будке. Жиль в ужасе смотрел на Ганса, ожидая приказа, а тот лишь восхищенно наблюдал за гигантским чудищем.

— бей!

Я не сразу сообразила, что именно кричит отец. Когда до меня дошел смысл его слов, я запаниковала. Нельзя. Нельзя. Нет. Я попыталась закричать, но не смогла. Из горла вырвался лишь глухой хрип, и я поняла, что это голос кракена. Жиль наставил гарпун на чудовище. Его губы дрожали, но Ганс не оставил ему шанса:

— Я сказал: бей!

Резкий свист. Пронзительный крик. И кровавое пятно на моей толстовке. Должно быть Жиль попал кракену в грудь.
— еще! Эта тварь еще жива! — кричал Ганс, не замечая того, что происходит со мной. Пятна крови красными розами расцветали на моей одежде, а я была слишком шокирована, чтобы чувствовать боль. Из стеклянной будки выбежали мать с братьями, пытаясь остановить отца, но было уже поздно. Его глаза горели. Его охватила лихорадка. Еще никто до него не видел и не убивал гигантских розовых кракенов из другого измерения. Я смеялась и падала. Казалось, я летела целую вечность, пока, наконец, соленая вода не коснулась моих ран, заставив боль вспыхнуть с новой силой. Сил почти не оставалось. Собрав в кулак последние, я поменялась местами с кракеном. Соленая вода залечила раны практически мгновенно. С наслаждением вытянув щупальца, я наблюдала как идет ко дну хрупкое тело какой-то девушки. Затем мое внимание привлекла суета на пирсе. Блеснуло что-то похожее на оружие. Оружие, котором погубили добрую сотню моих сородичей. Рывком я приблизилась к этой китобойне.
И поглотила ее целиком.