Розовое вино не оставляет следов.
Как не оставляет их и красное, и белое. Рванные, неожиданные и вымученные следы оставляют слова и события, которые невидимыми шрамами въедаются под кожу, а вино на пару с текилой, вермутом, виски и водкой призвано эти самые шрамы залечить или приукрасить. Каждую секунду в разных уголках мира литры алкоголя проливаются напрасно лишь потому, что люди упускают такую важную переменную в уравнении как время. Время лечит все, даже если вы его об этом не просите. И правильные люди, которые оказываются рядом, дабы залечить свои собственные шрамы или в порыве милосердия привести в порядок ваши.
Знаете, говорят, если очень долго вглядываться в бездну, то, в конце концов, она начнет вглядываться в тебя. Так вот, временами задумываешься, не являешься ли ты этой самой бездной, иначе какого черта все в тебя так внимательно всматриваются, прожигая взглядами дыры в твоей безграничной и бесконечной черноте? А тебе тем временем хочется погружаться все глубже, исследуя самые темные стороны сознания и лишь изредка позволяя некоторым рассекающим кожу мыслям держать тебя на плаву. Резкие, четкие, красные на белом — они, в отличие от розового вина, оставляют следы. Они заметны как на свету — если пробежаться по ним пальцами, так и в темноте, сквозь тонкие грани воспоминаний и домыслов. Соль в том, что, чем глубже ты погружаешься — тем длиннее обратный путь на поверхность.
Розовое вино не оставляет следов.
Точно так же, как не оставляет их после себя ало-малиновая полоса заката после того, как покрасневший от усталости солнечный диск скатывается за горизонт. В послезакатной мгле шелестят камыши, медленно пожираемые темнотой от самых корней — и до бесконечности. Шрамы прячутся за розовыми очками, которые надеваешь в спешке. Ссадины скрываются между хрупких страниц ежедневника и на дне консервных банок с воспоминаниями, в которые они разлиты словно вино из одуванчиков. Отвлекаясь на воспоминания, очень легко забыть про «здесь и сейчас». И только когда боль отступает, наконец вспоминаешь об обезболивающих.