Соль

Приквел к рассказу «Прилив»

…Дождь, подгоняемый резкими порывами ветра, хлестал по лицу. Она стояла над пропастью и прижимала к бедру холодный металл. Палец то и дело судорожно соскальзывал с предохранителя — и она резким движением возвращала его на место. Человек стоял в нескольких метрах ниже ее, почти рядом с водой, наплывавшей на берег. Она смотрела на него, склонив голову и глотая застывшие в горле слезы.

— Стреляй, — произнес человек голосом, не терпящим возражений.
Она дернула головой так резко, что защемило шею.

— Стреляй, дура.
Глаза ее на секунду сузились, но злость, столь резко возникнувшая, мементально испарилась. Рука с пистолетом обмякла и повисла вдоль тела. Тогда он усмехнулся и снова заговорил, на этот раз аккуратно и мягко:

— Давай. Ты должна. Ты же сильная девочка. Должна.
«Не называй меня так» — должна была сказать она. «Не называй меня так, придурок. Я тебе не девочка, идиот» — многозначительно промолчала она вслух. Мгновение она стояла не шелохнувшись. Затем она взяла пистолет обеими руками — слишком много сил требовалось для первого выстрела, а ей не хотелось ошибиться. Отточенными движениями заставила оружие ожить в предвкушении убийства. Металл заметно скользил под атласными перчатками, а видимость близилась к нулю, но ей это не мешало. Больше не мешало. С трудом разлепив пересохшие губы, она произнесла:

— посмотри.

Он поймал ее глаза своими — и на мгновение между ними установилась связь, столь сильная, что, казалось, все вокруг подчиняется только ей. Ветер огибал их по дуге, звуки растворились, и даже дождь, казалось, сменил направление. Секунда стала вечностью, мгновение — историей. Она собрала все силы, что ей удалось откопать в самых захламленных уголках своей души и тела и нажала на курок. Четыре целых и три десятых метра. Поправки на ветер и угол наклона. Идеальное попадание, моментальная смерть, застывшая в широко распахнутых глазах. Круг замкнулся. Кровь, пролившаяся на страницы старой истории сделала их девственно чистыми. Финальный выстрел стал стартовым.

Очередной порыв ветра чуть не снес ее с ног. Ключ, висевший у нее на шее, больно ударил по ребрам — она пошатнулась, но устояла, схватившись за серебро свободной рукой. Ключ буквально горел в ее ладони, словно жаждал отпереть дверь, для которой был предназначен. Руки предательски дрожали, уснувшее после выстрела оружие выскользнуло из пальцев на землю. Она подавила желание упасть вслед за ним и, наклонившись, вытащила пистолет из грязи. Горячие слезы стекали по щекам, и она вытирала их перепачканной в мокром песке перчаткой. До боли знакомый и родной голос в ее голове вдруг произнес: «все в порядке»

— Ненавижу. Ненавижу! — прокричала она, вытирая слезы и спускаясь вниз по каменной насыпи, соскальзывая и теряя равновесие на мокрых камнях. Все вокруг было отвратительно мокрым: дождь, морской соленый воздух, отравленные слезы, разъедающие тушь и что-то, что должно находиться в районе груди под ребрами. До грота было рукой подать — но она спускалась, кажется, целую вечность. За это время ключ раскалился до невозможности, не причинив, как ни странно, вреда, хотя температура его приближалась к температуре плавления. Одежда высохла, высохли слезы, оставив лишь перемешанные с солью следы туши и песка на щеках. Осталась лишь неразрешимая загадка, которая неумолимо влекла к себе, заставляя забыть обо всех принесенных жертвах, обо всем плохом и неправильном… Грот возник перед ней также внезапно, как и во снах. Секунду она стояла, очарованная его величием и неприступностью: белые соляные разводы на стенах, камень, сияющий в темноте лунным светом: он казался райскими вратами, пристанищем ангелов на земле. Однако все это было обманом, как и всегда. За ослепительным фасадом всегда скрывается непроглядная тьма. Грот питался душами, а за вход в него приходилось платить кровью, иначе незадачливый путник из охотника превращался в жертву. Ключ у нее на груди пульсировал, словно живой. Было в этом пульсе что-то отвратительное и вместе с тем запретно-притягательное. Она подошла ближе. Светлые разводы, казавшиеся издалека пятнами соли, оказались трещинам, от которых исходил слабый свет - души потерянных во времени и пространстве. Они говорили с ней. Разобрать слова в этом потоке шепота было практически невозможно: сотни, тысячи, миллионы голосов, слившиеся в непрестанный гул. Покачав головой, она ступила вперед, в темноту.

Внутренности пещеры оказались старинным, занесенным пылью коридором. Ноги утопали в красном, потрепанном временем ковре, со стен многозначительно таращились портреты незнакомых людей. Она обернулась, не веря своим глазам — и увидела побережье и океан, словно скрытые за прозрачной пленкой. Ладно, не время удивляться. Она покрепче сжала рукой оружие и двинулась вперед по коридору. Стены, усыпанные портретами, тонули в бесконечности. Казалось, еще немного — и она сойдет с ума, однако что-то еще держало ее на грани безумия, удерживая от фатального шага. Наконец, коридор кончился. Перед ней выросла дверь, за которой скрывалась вереница лестниц, уходившая в глубину.

— Ох, только не это! — пробормотала она. Однако другого пути не было, и она понеслась вниз, пропуская ступени. С каждым пролетом становилось все холоднее и холоднее, но здесь хотя бы не было портретов. Сколько она уже пробежала? Десять пролетов? Двадцать? Тридцать? Она давно сбилась со счета. Мысли опережали ее, они неслись то вперед — к тому, что ждало ее дальше, то назад — к прошлому, такому отвратительному и прекрасному одновременно. Ведь их было трое. От одного пришлось избавиться еще по пути к побережью: он подхватил странную форму кристальной лихорадки, от которой его тело покрылось соляной коркой. Он молил об избавлении, упрашивал их потратить на него один из четырнадцати патронов. Точнее нет, он молил об этом ее. Она не смогла. Она предала его, в очередной раз, в последний раз. Даже в смерти она не смогла быть с ним до конца честной. Чертовы сны. Чертовы сны, которые свели их в могилу, их обоих — и теперь она осталась одна. Теперь она бежит по бесконечным лестницам этого призрачного замка за тайной, разгадывать которую она не желала. Но разве у нее был выбор?

Лестницы наконец-то закончились. Внизу ждали кованые ворота из стали с кодовым замком. С кодовым? Она недоверчиво покосилась на ключ, который все еще болтался у нее на груди. Цифры, выбитые на нем, светились в темноте. Она была готова поклясться, что еще полчаса назад их не было. Хотя, возможно, она забыла. Да, скорее всего она просто не помнит. За воротами оказался сад. Сад кристаллов: подсвеченные изнутри, искрящиеся всеми цветами радуги, они свисали со стен и вырастали из-под земли. Некоторые, срезанные, стояли в высоких прозрачных вазах. Это было потрясающе красиво. Она подняла голову и увидела усыпанное звездами небо. Хотя нет, конечно это были не звезды — всего лишь кристаллическая крошка на угольно-черных сводах. Под ногами была проложена зеркальная дорожка, петлявшая между зарослями кристаллов и уходившая куда-то. что ж, не самый плохой вариант. Она пожала плечами и двинулась вперед по осколкам зеркал.

Сны начались год назад. У всех троих, почти одновременно, с разницей в несколько часов. Сны о тайне, спрятанной в соляном гроте на побережье между Старым Океаном и Городом Теней. Надо сказать, с выбором географического положения у Тайны было все в порядке: побережье длиной в 17,3 километра и шириной в 12,7 метра во время прилива имело самый отвратительный коэффициент перепада высот и было занесено в «книгу редкостей» как место, где за год пропадало неприличное количество людей, автомобилей и самолетов. В других реальностях оно называлось Бермудским Треугольником, Океаном Пустоты, Омутом Смерти и еще черт знает как. В этой оно звалось просто Побережьем. И от одного этого слова у большинства бежали мурашки по телу. Сад кристаллов казался бесконечным, но, наконец, кончился и он. Впереди была дверь — кажется, последняя, потому что именно на ней, под стеклянной ручкой, красовалась замочная скважина. Она сняла с шеи цепочку и поднесла ключ к двери. Не дожидаясь, пока она вставит его в замок, ключ выскользнул и, совершив два звенящих оборота, замер. Дверь распахнулась. И тут, впервые за все время ей стало страшно. Она стояла, глядя в открывшийся проход, так и не решаясь сделать решающий шаг. Возможно, она стояла бы так целую вечность, если бы не грохот у нее за спиной. Грохот, похожий на раскаты грома, но не имеющий к ним никакого отношения - это рушился коридор, она знала наверняка. За криками портретов и шорохом камней послышался волнообразный грохот и треск: это, одна за другой, рушились лестницы. Наконец эстафету перехватил сад кристаллов, разрушавшийся с мелодичным стеклянным звоном. Если она останется здесь — исчезнет вместе с этим призрачным замком. Возможно, увидит тех, кто покинул ее. Попадет в другую реальность или бесконечную пустоту. Растворится через десять, девять, восемь, семь... Ключ задрожал в замочной скважине. Звон кристаллов стал громким, почти невыносимым. Она закрыла глаза.

Обжигающее кожу тепло. Солнце. Это солнце, она чувствовала. Пахло морем, снова этим чертовым морем — но на этот раз она слышала голоса. Не безмолвные голоса портретов, нет: это были живые люди. Она открыла глаза — и яркий свет заставил ее тут же закрыть их. Привыкнув, она оглянулась по сторонам и рассмеялась. Люди, много людей. Осталось только спуститься вниз, до берега всего метров пятьдесят по склону. Возможно, они ждут ее там, среди толпы. Возможно, она увидит их — без дыр от серебряных патронов в телах, без сумасшествия и печали в глазах. Тридцать метров, двадцать, десять… Нарастающий гул заставил ее замереть на месте. Волна, надвигающаяся с горизонта, приближалась к несчастным, которые, казалось, ничего не замечали. Она попыталась крикнуть им, увести с берега, спасти — но все попытки были тщетными. Кинувшись вперед, она хватала людей за руки, но они вырывались и кидались навстречу воде. Волна в считаные секунды затопила все вокруг — и поползла обратно, слизывая с берега все лишнее. Ее закрутило водоворотом, но даже под водой она продолжала дышать, наблюдая как всех остальных уносит в глубину. Она закрыла глаза и позволила мокрой соли наполнять ее легкие сколько вздумается. Наконец наступила долгожданная темнота.