Больше суток без сна – и руки начинают тонуть в клавиатуре, а мысли походить на спутанный комок ниток. Я не без труда нахожу приличный кофе и с наслаждением пью каждый глоток. Каждый человек вокруг – пассажир. Если убрать за скобки ничтожное количество персонала, останутся лишь зависнувшие во времени и пространстве люди, коротающие время за телефонным разговором и чашкой кофе или выпивкой. Прямо напротив усатый мужчина восточной внешности пьет пиво. На опустевшем месте рядом – высушенный до капли бокал коньяка. К северо-востоку от меня немолодая, но обаятельная пара беседует, приобняв бокалы вина за тонкую ножку и пузатое, округлое донышко. За окном – бескрайнее летное поле и снег. Снег валит как из ведра, напрочь позабыв посмотреть на календарь. Видимо, тоже куда-то спешил. На календаре, кстати, март. Я не так давно научилась останавливаться и смотреть в глаза каждому, абсолютно каждому дню, искренне улыбаться и заносить в настенный календарь то, чем же мне этот день запомнился. В декабре будет интересно перебрать вырванные страницы и заново улыбнуться, если вообще вспомню, о чем шла речь. Хотя, что я говорю: конечно же вспомню. Способ оказался до смешного действенным, записанные на бумаге события не так уж просто стереть из памяти. Они словно въелись чернилами в нематериальную ткань моих воспоминаний и теперь их не отстирать даже самым новомодным чистящим средством.
В наушники плавно льется приятный трек Мерлина Мэнсона: Killing Strangers, а снег тем временем продолжает валить, наплевав на вечно спешащих пассажиров и их планы, грозя устроить нелетную погоду и запереть нас всех в этом маленьком мирке еще на несколько лишних часов. Мысли о возможной задержке рейса маячат где-то на грани сознания, словно меня от реальности отделяет толстый и пушистый слой ваты. Я качаю ногой в такт музыке, а головой – в такт собственным мыслям. Когда я набираю эти строки, эстафету принимают AC/DC с треком War Machine, и мои мысли уносятся еще дальше: в какое-то пока не существующее лето, где мы гуляем по душным улицам Баку, иногда вознося хвалу редкому, но сильному ветру и спасаясь от невыносимой жары ледяной водой и мороженым. Наши ноги стерты туфлями, которые мы зачем-то нацепили, оставив в машине привычные и удобные кроссовки. Темнеет поздно, но мы все равно умудряемся раз за разом окрашивать наши дни пятнами вечерних огней и пыльно-синим, постепенно чернеющим небом. Все самое интересное происходит вечером, когда на город опускается долгожданная прохлада, а четкие линии постепенно расплываются, уступая место загадочным, не всегда уловимым контурам. Я включаю нам какую-то музыку, которую ни ты, ни я обычно не слушаем, и она удивительным образом становится частью этого вечера. И потом, когда судьба в очередной раз раскидает нас по разным уголкам планеты – ненадолго, надеюсь – я буду слушать ее и вспоминать этот вечер: волшебный, как все предыдущие и последующие.
Я отчаянно цепляюсь за клавиши, набирая скорость и стараясь не упасть носом в чашку. Буква за буквой я вгрызаюсь в реальность, удерживая сознание на грани сна. Стоит мне прикрыть на секунду глаза – и я слышу твой голос: ты бормочешь какую-то милую ерунду, а я просто крепче сжимаю твою руку. Держаться с тобой за руки всегда очень странно. Кажется, словно прикасаешься не к чужой руке, а к своей собственной, и вместо рукопожатия получается какая-то лента Мебиуса. Иногда я думаю о том, что все это – просто бесконечный сон, шизофрения или раздвоение личности, ведь не могут два разных человека понимать друг друга настолько хорошо. Но даже Билли Миллиган не смог бы жить в двух географических точках одновременно. Хорошее доказательство, как считаешь?
Снег продолжает валить, теперь уже все вокруг в белых хлопьях: усатый мужчина с пивом, пустой коньячный бокал и выпитая незнакомой парочкой бутылка вина. В белых хлопьях стулья, электронные табло, стойки регистрации и зоны досмотра, чемоданы, вещи, клавиатура, я… и только кофе остается шоколадно-коричневым с густой пенкой – нет, конечно же не от молока, а от самого кофе. Она покрывает темное озеро, создавая причудливые узоры, в которых я вижу тысячи звезд, очертания галактики и млечный путь. Я дую на нее, и маленькая Вселенная в моей чашке в панике прижимается к фарфоровым стенкам.
Объявляют посадку – и все пассажиры отбрасывают сковавшее их ожидание и устремляются в одну точку, оставив невидимые желеобразные горстки оцепенения на столах и стульях. Через несколько мгновений им на смену придут другие. Сжав в руке бокал вина, чашку кофе или стакан пива, они по наитию натянут на себя опустевшее ожидание и погрузятся в него с головой, пока не подойдет их очередь. Я подхватываю чемодан и устремляюсь к толпе. Я почти делаю шаг, как вдруг замечаю кое-что давно потерянное.
Я разгребаю пальцами хлопья снега.
Я погружаю их в желеобразное Ожидание.
Я пробираюсь сквозь кофейно-шоколадный космос размытой Вселенной.
Я беру вдохновение и шагаю к выходу.
Оно не сопротивляется.
Я нахожу его там.
Где давно оставила.
У тебя.
