The Great Below

…Укутанные пылью и вечерними сумерками улицы старого города ведут нас по незнакомым дворам и переулкам. Ночь сгущается над нашими головами, и внутри разливается такое приятное сердцу и телу тепло, что хочется вдохнуть поглубже и задержать дыхание, лишь бы только сохранить его, сохранить это хрупкое чувство, готовое в любую секунду рассыпаться на осколки. Я это чувствую, и сжимаю в своей горячей ладони твою — прохладную, словно осеннее утро. Впрочем, тебе гораздо больше подходит весна, ведь осень — мое время года. Как выяснилось, мы не такие одинаковые, как казалось. Впрочем, в тот момент все было совсем по-другому, и я постараюсь сохранить его в памяти. Его и тысячи других моментов, таких же странных, внезапных и искренних, как этот.

Я лежу на кровати, и темнота накрывает меня с головой, я захлебываюсь, я тону в ней. Хочется закричать, но я подношу ладонь ко рту и впиваюсь зубами в пальцы. Боль, поверхностная, желто-оранжевая, заставляет на секунду отступить ту, что внутри — в мрачных оттенках бордового, красного и фиолетового. Она похожа на вино, разбавленное чернилами или на синюю акварель, разбавленную кровью. Я думаю об этом и представляю, как здорово бы это смотрелось на холсте. Я думаю об этом и вспоминаю, как мы рисовали ночью, доставая краску из банки прямо пальцами и размазывая ее по бумаге. Как из разводов складывались узоры и рисунки — ну, или нам так на тот момент казалось — и как здорово было чувствовать вязкую гуашь на кончиках пальцев. Дыхание раз за разом перехватывает, и легкие судорожно сжимаются. Эта боль в груди разрезает мои ребра, словно горячий нож сливочное масло, но я не останавливаюсь. Я прокручиваю в голове эти красочные, похожие на картины, воспоминания, наполненные искренними, живыми эмоциями — от счастья до разочарования, от раздражения до восхищения, от любви до ненависти… Один шаг — и я на другой половине шахматной доски. Игра еще не окончена, но все уже давно сделали свои ставки.

У всего есть своя цена, и за свободу выбирать, за возможность быть собой, без недомолвок и компромиссов, я заплатила самым дорогим, что было. Мой корабль стоял в порту, скованный якорями и намертво прибитый к берегу. Мой корабль потерпел крушение, так и не отправившись в плавание, и теперь я дрейфую в свободных водах посреди океана. У меня нет ни лодки, ни ракеты, чтобы сдвинуться с мертвой точки — есть только я и призрачный маяк на горизонте, который в любой момент может оказаться миражом. Но я должна плыть, и я плыву. В этом же вся моя суть, верно? Плыву, жадно вдыхая кислород, разрезая руками соленые волны — из последних сил, не оставляя ни капли на обратный путь. В любой момент я могу потерять все — и тогда и без того далекое и такое желанное небо окажется спрятанным от меня под тысячей прозрачных слоев воды. Впрочем, оттолкнувшись ото дна, можно достичь многого.

Я помню единственный и, надеюсь, первый и последний момент в моей жизни, когда мне по-настоящему хотелось пустить себе пулю в висок. Это сейчас смешно, а тогда… тогда разочарование было таким сильным, что сама жизнь и все цели казались бессмысленными. Все было серым, и это всепоглощающее ощущение безнадежности просто не оставляло шансов адекватным мыслям. И это не было связано с чувствами, с другими людьми или обстоятельствами, это было связано с самым важным — с делом всей моей жизни. Только это — често, искренне, по-настоящему является частью меня. Частью меня настоящей. Частью той, кем мне всегда хотелось быть и кем наконец-то получается стать снова. В тот раз мне понадобилось два дня на то, чтобы составить план и наметить новые цели. Чтобы оттолкнуться от чертова метафорического дна и взлететь на такую высоту, что не заметить было невозможно. Я стала жестче и требовательнее, я стала завышать планку все решительней с каждым разом и пообещала себе совершать как меньше ошибок. Я все еще их совершаю, верно. Но не в этот раз. Это не было ошибкой, и да: это того стоило.

После всего, что было сделано и сказано, уже не осталось, кажется, никакой надежды. Полный обвал курса, всеобщая паника, вчерашние миллионеры проснулись бедняками. Я прокручиваю в голове слова — пачками, тоннами. Слова, которые причиняют боль, но так уж я устроена — мою боль вышибает только тем же клином, так что это просто нужно пережить. Что-то внутри меня постепенно исчезает, растворяясь в туманном воздухе. Я бросаю взгляд на горизонт — и не вижу ничего, кроме бескрайнего моря, окружающего меня со всех сторон. Даже если придется уйти на дно, то от него всегда можно оттолкнуться, чтобы взлететь выше. И еще выше.
В конце концов, как говорил Маккуин:
Sky is a limit