Правдивая история о любви без единого слова правды

Километры асфальта исчезали под колесами со скоростью около ста десяти километров в час. Из темноты, поглотившей город словно гигантская акула, ленивым планктоном выплывали фонари. Она смотрела на желто-оранжевую ночь сквозь полуприкрытые глаза, забравшись с ногами на переднее сидение рядом с водителем. Его правая рука небрежно лежала на руле, левая - жадно впивалась в ее волосы, заставляя закидывать голову все сильнее. Время от времени он отрывал взгляд от дороги и смотрел на нее своими карими глазами, которые вечно казались ей светло-голубыми. Смотрел так, как смотрят на самое прекрасное и дорогое в жизни. Она хмурилась, ухмылялась и, стараясь не разлить в очередной раз кофе, думала о том, что кто-кто, а уж она таких взглядов не заслуживает. Он потянул за волосы слишком сильно, и она вскрикнула - больше для проформы, чем от боли. К черту. Она наконец-то выпустила на свободу несчастный стакан и положила руку ему на колено. Они куда-то ехали - как всегда, она понятия не имела куда именно. Это не имело никакого значения, пока из колонок играла правильная музыка, под колесами шуршал асфальт и гравий, а хоть какие-то миллиметры их тел соприкасались. Впрочем, и без этого мысли друг о друге не выходили у них из головы: у кого угодно уже должна была наступить передозировка, но каким-то чудом удавалось оставаться на грани этой сладкой, но не приторной наркотической зависимости.

Они свернули с трассы на малозаметную неасфальтированную дорогу, утонувшую в темноте среди деревьев. Пару километров пути их прилично трясло, а огни не-слишком-большого-города давно исчезли из зоны видимости. Обычно на этом заканчиваются рассказы про маньяков - ну или начинаются, в зависимости от жанра и извращенности фантазии автора. Она рассмеялась.

• что?
• Подумала, что мы почти не знакомы, до ближайшего мало-мальски освещенного населенного пункта - пара километров по лесу пешком. А ты похож на маньяка, особенно когда смотришь на меня так, - она с нажимом произнесла последнее слово, с силой впечатывая его в застывший между ними вечерний воздух.
• Я и есть маньяк.
  Она закатила глаза и шлепнула его по ноге. Наконец, дорога, больше напоминающая стиральную доску, закончилась. Они выплыли из леса к пустынному озеру, окруженному тонкой полоской каменистого берега. Где-то на горизонте тонули, отражаясь в воде, огни знакомого шоссе.
• Ого. Так вот мы где!
  Она выбралась из машины, на ходу надевая туфли. Потом передумала, пожала плечами и, кинув их на заднее сидение, босиком пробралась к заботливо расстеленному на берегу одеялу.
• Для маньяка ты слишком предусмотрительный.
• Угу, - ответил он и, накрыв ее ноги свободным краем одеяла, положил голову ей на колени. Она машинально пробежалась пальцами по его шее и запустила руку в волосы.
• Тебе нравится мое имя? - спросил он.
  Она задумалась, затем пожала плечами:
• Нет.
  Он возмущенно дернулся, пытаясь подняться, она остановила его резким движением - и продолжила растерянно гладить волосы. Ей не нравилось ни это имя, ни такие волосы, но в данном случае они принадлежали одному из самых прекрасных людей на свете, так что это не имело никакого значения. По правде сказать, ей вообще редко нравились чужие имена, а до людей ей по большей части вообще не было никакого дела: все они обычно требуют тонны внимания, сил и времени. Но сейчас было чертовски здорово быть собой на сто двадцать процентов, не заботиться о словах, слетающих с губ, и находиться рядом с человеком, которого и к которому тянет с силой, способной послать к черту весь оставшийся в этом мире здравый смысл. Время, казалось, застыло на месте. Стрелки часов, уже соскользнувшие с трех утра на четыре, казались самыми подлыми лжецами в истории.
• мне кажется, или, когда мы сюда пришли, вода находилась гораздо дальше?
• Пожалуй, да. Прилив.
  Они посмотрели на черную гладь, подобравшуюся к ним почти вплотную. Казалось, еще немного - и их затянет в омут, из которого не выбраться. Хотя нет. Это уже случилось. Они разговаривали без остановки, но, оказавшись в машине, замолчали. Нет, слова не застревали в горле, пауза не была неловкой, а молчание в общем-то не причиняло неудобств - в общем, не было всей этой штампованной ерунды: просто тишина. Тишина, в которой стал отчетливо слышен оглушающий белый шум, прекратить который можно было единственным способом. Да, черт возьми: коснувшись губами таких незнакомых, но уже родных, губ, жадно впиваясь в кожу, шею и волосы. Так, словно несешься, не разбирая дороги, сквозь лес - когда ветки хлещут по лицу и коже, когда корни и какая-то дрянь то и дело бросается под ноги, но ты все равно летишь на всех парах - без цели, без направления. Просто чтобы бежать. И смерч, сметающий все на своем пути, уносит и тебя заодно, а ты отчаянно цепляешься за то единственное, что поддерживает в тебе жизнь и не дает раствориться окончательно. И когда это заканчивается, когда земля возвращается под ноги, а тепло уже не чужого тела отдаляется от твоего тепла - недалеко, лишь для того, чтобы сделать судорожный вдох - ты понимаешь, что до этого и не жил вовсе.